Лучшие ФЕЛЬЕТОНЫ РФ, Начинаем... Опции

[KVS]

Кто там?
Галя еще раз проверила, закрыты ли окна, спички спрятала и, присев у зеркала, говорила, отделяя слова от губ движениями помады:
– Светочка, мама пошла в парикмахерскую… Позвонит приятный мужской голос, скажешь: «Мама уже вышла». Это парикмахер… Позвонит противный женский голос, спросит: «А где Галина Петровна?» Это с работы. Скажешь: «Она пошла в поликлинику… выписываться!» Не перепутай. Ты девочка умненькая. Тебе шесть лет.
– Будет семь, – поправила Света.
– Будет семь. Помнишь, кому можно открывать дверь?
– Помню, – ответила Света. – Никому.
– Верно! – Галя облизнула накрашенные губы. – А почему нельзя открывать, не забыла?
– Бабушка говорит: «По лестнице нехорошие бандиты с топорами ходят, прикидываются водопроводчиками, тетями, дядями, а сами распиливают непослушных девочек и топят в ванне!» Правильно?
– Правильно, – сказала Галя, прикалывая брошку. – Бабушка хоть и старенькая, руки дрожат, посуду всю перебила, но про бандитов верно долдонит… Недавно в одном доме три водопроводчика пришли чинить телевизор. Мальчик открыл…
– А они его топором – и в ванну! – подсказала Света.
– Если бы, – пробормотала Галя, пытаясь застегнуть брошку. – В ванне утопили и все вынесли.
– И ванну?
– Ванну с мальчиком оставили.
– А бабушка придет, ей открывать? – спросила Света, откручивая кукле ногу.
– Бабушка не придет, она на даче. Приедет завтра.
– А если сегодня?
– Я сказала: завтра!
– А если сегодня?
– Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует.
Куда я пудру сунула?
– А зачем детей воровать? – Света отвернула кукле ногу и теперь приворачивала ее обратно. – У бандитов своих нету?
– Нету.
– А почему нету?
– «Почему, почему»! – Галя тушью сделала реснички. – Потому что, в отличие от твоего папочки, хотят что то в дом принести! Некогда им! Еще есть дурацкие вопросы?
– Нету вопросов! – ответила Света, внимательно глядя, куда мать прячет от нее французские духи.
– Вроде порядок. – Галя цепким глазом таможенника ощупала отражение в зеркале. – Буду часа через два. Нет, через три!
– Так долго обстригать будут? Ты же не слон!
– Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп ляп, а хороший мастер, – Галин голос потеплел, – настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!
Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла.
Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула кукле на голову, приговаривая: – Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!
Тут раздался звонок в дверь.
Света побежала в прихожую и звонко спросила: «Кто там?» Хриплый голос ответил:
– Открой! Это я – твоя бабушка.
– Здравствуй, бабушка! А зачем таким страшным голосом говоришь?
– Да простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай!
Вишенок вкусненьких привезла!
Света наполовину открыла трудный замок, но вдруг, наморщив лобик, остановилась:
– Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня!
– А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице, и ноги болят!
Света набросила на дверь цепочку.
– Бабушка, – задумчиво сказала она через дверь, – я открою, а ты – бандит?
– Какой еще бандит?! – бабушка закашлялась.
– Обыкновенный. Сама говорила: прикинется бабушкой, а сам распилит и в ванне утопит. Приезжай завтра, будешь бабушкой!
Старушка опустилась на ступеньку, заплакала:
– Стыд то какой! Во, дите воспитали! Родной бабке через двери не верит!
Бессовестная! Надо людям верить! Когда мать с отцом будут?
– Папа после работы, – донеслось из за двери, – а мама пошла выписываться к парикмахеру.
– Куда? – бабушка вскочила. – Все Сереже расскажу! Вертихвостка! И ты вся в нее, вся! Вот возьму и умру тут!
– Бабуль! Бабуль! – пробивался из за двери детский голосок. – Ты не умрешь!
Мама сказала, ты сначала нас всех похоронишь!
– Это Галка про меня такое сказала? Змеюка! Все Сереже расскажу! Про всех парикмахеров! Еще неизвестно, от какого парикмахера дочь!..
В это время по лестнице подымался мужчина в сапогах и спецовке. Разглядев в тусклом свете умирающей лампочки старушку в слезах, он остановился:
– Кого оплакиваем, бабуля?
Признаться постороннему, что тебя не пускает в дом собственнал внучка, было так стыдно, что бабушка, проглотив слезу, соврала:
– Давление у меня пониженное, сынок… Вторые сутки с лестницы падаю.
– А мы в квартиру позвоним, валерьяночки хлопнешь! – весело сказал мужчина, нашупывая на двери звонок.
– Кто там? – спросила Света.
– Ребятенок, открой! Тут какая то старуха концы отдает!
– Дядя! Там темно, вы потрогайте, – эта старуха, может быть, старый бандит!
– Мерзавка! – язвила бабушка. – Перед людьми не позорь!
– А а, так там внучка твоя оказалась? – сообразил мужчина. – Чья бы внучка ни была, а отпереть будь любезна! Слышь меня, стерва несовершеннолетняя!
– А при детях ругаться нельзя, – сказала Света. – Папа при мне никогда не ругается. Сначала уложит спать, дверь закроет и потом ругается с мамой! Понял, сын сукин?
– Во дает! – одобрительно хмыкнул мужчина. Перспективная девчушка подрастает!
– А вы там кто такой? Один – бабушка, второй дедушка, что ли?
– Я то? Я дядя Коля – водопрово…
Бабушка, ладошкой зажав мужчине рот, зашипела:
– Не водопроводчик! Только не водопроводчик! Ей про водопроводчиков такого наговорили! Вы… почтальон!
Дядя Коля, пытаясь оторвать от себя бабушку, бранился шепотом:
– Чтоб вы сгорели! Почему водопроводчиками пугаете? У нас что, почтальон не может стать бандитом? По конституции…
– Но я прошу вас, – ныла бабушка, – скажите, что почтальон, она откроет!
Дядя Коля сплюнул в сердцах:
– Слышь ты там! Открой! Оказывается, я почтальон!
– А голос как у водопроводчика!
– Бабусь, внучка воспитана крепко. Граница на замке. Придется ломать дверь.
– Ломайте! – Бабушка махнула рукой. – Только аккуратно, как свою.
Водопроводчик достал инструменты и, напевая романс: «Отвори потихоньку калитку…» – начал выламывать дверь. Удары кувалды гулко бухали на всю лестницу. За это время шесть человек тихими мышками прошмыгнули по лестнице.
Но, во первых, соседи плохо знали друг друга в лицо. Во вторых, на площадке был полумрак. А в третьих, как то неловко спрашивать у незнакомого человека, в свою квартиру он ломится или в чужую.
Видя, как дверь начинает шататься, Света заплакала:
– Мама! Мамочка! Меня утопят! – Она дрожащей рукой задвинула засов старого замка, которым давно не пользовались, но с двери так и не сняли.
По лестнице, насвистывая, взбегал Светин папа. Увидев в полутьме сопящих у его двери, Сергей с ходу заехал водопроводчику в ухо.
– Сереженька, не бей! Это свои! – завопила бабушка и кинулась разнимать.
Мужчины метили друг в друга, но в темноте в основном все доставалось бабушке, как обычно и достается разнимающим.
Когда старушка была положена на обе лопатки, мужчины успокоились и начали приводить ее в чувство. Наконец все очухались, помирились и, потирая ушибленные места, уставились на дверь.
– Света, открой, деточка! – простонал Сергей, держась за скулу…
– Сейчас, папочка, – ответила Света. – А ты правда мой папа?
– А чей же еще?
– А бабушка говорит, я от какого то парикмахера получилась…
– От какого парикмахера?!
– Сереженька! – Бабушка в темноте выразительно посмотрела на сына. – Ты его не знаешь! Я все расскажу, если попадем в квартиру!
В это время на площадкс остановился пухлый мужчина. Переводя дух, он сказал:
– Бог помощь! А что с дверью делаете?
– Видите ли… – замялся Сергей, – сигнализацию ставим. Мало ли…
– Ага, – ухмыльнулся водопроводчик, – можно вызвать на дом, а можете сами дверь в милицию отволочь. Дешевле обойдется!
– Понял! – Пухлый стал быстро подниматься по лестнице.
Сергей тряханул дверь:
– Светочка, открой немедленно, гадина! У меня ключи, отопру – выпорю!
– Выпорешь, если отперешь! – Света вздохнула. – Я на старый замок закрыла, от него ключей ни у кого нету, даже у папы, если он – это вы.
– Ну, что делать? – Сергей закурил. – Деньги мне надо забрать! Деньги! До двух держат цветной телевизор, маленький, за двести рублей.
– Как двести? Он четыреста стоит! – удивился дядя Коля.
– Да цельнотянутый! Прямо с завода!
– Что такое «цельнотянутый»? – спросила бабушка.
– Ворованный, утянутый, значит, – объяснил водопроводчик. – Цельнотянутый грех не взять, грех!
– А мой папа говорил: «Воровать нехорошо!» – произнес за дверью детский голос. – Значит, вы там все бандиты собрались!
– Нехорошо родному отцу дверь не открывать! – крикнул дядя Коля. – Дура старая!
В это время наверху что то громыхнуло, охнуло и, ругаясь, покатилось вниз. Это были супруги Бирюковы из 57 й. Они волокли дубовую дверь. Тяжелая дверь неслась быстрей Бирюковых, била их о стены, перила, мотая из стороны в сторону.
– Что случилось? – успел крикнуть водопроводчик.
– Сказали: сегодня всем поставить сигнализацию! Завтра бандитов ждут!.. – Дверь уволокла Бирюковых вниз.
– Сумасшедшие! – Бабушка покачала головой. – Уже слух пустили с вашей легкой руки про сигнализацию! Сейчас все двери посрывают!
И действительно, наверху что то грохнуло. Потом еще раз грохнуло в другом месте. Люди рвали двери с петель.
– Света! – Сергей постучал в дверь кулаком. – Слушай внимательно! Мама сказала, чтобы ты никому не открывала дверь, и ты молодец, что слушаешься, дрянь! Но про то, что деньги просовывать под дверь нельзя, мать ничего не говорила! А если человек, не заходя в дом, скажет, где у вас лежат деньги, значит, он тебе кто?
– Вор! – ответила Света.
– Идиотка! Он твой отец!
– Были бы моим папой, знали бы, денег у нас нет! Папа все время маме кричит:
«Нету их, я не ворую!» Никак бандитом не может устроиться!
Сергей стукнулся головой в дверь:
– Светочка! У меня в копилке припрятано! Клянусь тебе, в ванной. За ведром. В мыльнице. Под мылом лежат деньги! Вынь, просунь бумажки под дверь!
За дверью было тихо. Наконец послышались Светины шажки:
– Бандиты, вы здесь?
– Здесь мы, здесь, доченька! Просовывай!
– Там нету мыльницы с деньгами, только папины носки. Сувать?
– Украли!! – охнул Сергей. – В кои то веки в доме появились деньги – сперли! Бандиты пронюхали! А может, они там?! Дядя Коля, навались!
Мужчины прыгнули на дверь и вместе с ней рухнули в квартиру.
Вечером вся семья и дядя Коля ужинали, смотря новенький телевизор. Дверь уже поставили на место, с водопроводчиком расплатились, и он, возбужденный червонцем, хвалил хозяйку.
– Что ж ты папочку обманула, доченька, – перебила его Галя, – сказала:
«мыльницы нет»?
– Испугалась! Бандиты узнают, – деньги есть, и дверь выломают. А они все равно разломали!
Все дружно засмеялись.
– Соображаешь! Молодец! – сказал водопроводчик, укладывая на хлеб девятый кружок колбасы. – Но запомни: обманывать старших нехорошо! Сначала надо вырасти, стать человеком!..
За стеной временами слышались стоны и треск. Это соседи волокли двери на установку сигнализации.
– Ничего не понимаю, – сказала Галя, – тащат и тащат! Может, правда? Весь дом засигнализируется, а мы опять как дураки!
– На какие, позвольте спросить, шиши?! – вскинулся Сергей. – Я и так весь в долгах!
– Папочка, заплати, а то меня в ванне утопят!
– Да где ж денег возьму, доченька?
– Я знаю, где, – сказала Света, – у бабушки на антресолях полваленка деньгами набито!
– Врунья бессовестная! – завопила бабушка. – Какие полваленка? Там еле подошва прикрыта! При моей то пенсии…
– Извини, бабушка, я во втором валенке не глядела. Выходит, это у мамочки полваленка денег… А у папы в мыльнице кусок мыла остался – долги раздать.
Наступила тишина.
Разряжая обстановку, водопроводчик дипломатично высморкался и сказал:
– Я извиняюсь. Домой надо. Девять часов… Пора сына пороть. Ведь, кроме меня, у него никого нет. Это у вас нормальная семья. Счастливо оставаться!

С. Альтов

[KVS]

Последнее фото
В воскресенье Николай Николаевич с дочкой, зятем и внучкой гулял по городу, восхищаясь товарами на витринах и ужасаясь их ценам. Пятилетняя внучка Даша без устали тыкала пальчиком и голосила «купи, купи, купи…» Ребенок еще не знал арифметики, не умел делить желание на возможности без остатка.
Остановились около фотоателье. За стеклом на глянцевых фотографиях застыли нарядные лица. И тут вдруг дед заявил:
– Снимусь на фотокарточку для могилки!
– Папа, что за бред такой? – удивилась его дочь Таня. – Чего вас в могилу ни с того ни с сего потянуло?
– Уж больно фото красивые, – сказал Николай Николаевич. – Скоро помирать, а дома ни одной приличной фотокарточки нету! Одна качественная, где я в Сочи на пляже играю в футбол в 1971 году. Так я там в трусах, на памятник вроде неловко. А хочется остаться в памяти у людей симпатичным. Сегодня, вроде, я ничего.
– Да кто ж это заблаговременно фотографию для того света готовит? – ухмыльнулся зять, разглядывая в витрине снимок ладной брюнетки с остановившимся взглядом.
– Все таки, Митя, ты дурак, хоть и лысый, – незлобно сказал Николай Николаевич. – Ну зачем мне на могильной плите фотография, где я уже мертвый в гробу?! Я то умру, а люди по кладбищу гулять будут, зачем мне глядеть на них синим покойником? Человека заботит как он выглядит и после смерти! Доживешь до моих лет – поймешь!
– Николай Николаевич, вы меня извините! – распалился зять. – Да, у вас была пара инфарктов, кто считает! Но вы у нас окружены такой заботой и вниманием, комар не проскочит! И ваши намеки на кладбище неуместны! Мы вас оттуда оттаскиваем, а вы рветесь! Пока живы, берите от жизни все, что возможно!
Идемте, я вас на карусели покатаю! На том свете будет, что вспомнить!
– Желаю фотографироваться и все! – старик затопал ногами.
– Ну если это ваше последнее желание, черт с вами, папа!
Родственники вошли в фотоателье.
– Прошу! – фотограф сделал улыбочку. – На паспорт? На права? Для души дружным семейством желаете?
– Мне бы на могильную плиту! Если можно, посимпатичнее!
– Ради бога! Будете как живой! Присаживайтесь!
– И я с дедой! – обрадовалась внучка.
Таня схватила дочку за ногу:
– Слезь с деда! Он фотографируется для кладбища!
– Хочу с дедой для кладбища! – захныкала внучка.
– Тебе еще рано. Вырасти, состарься, тогда другой разговор!
– А пусть с внучкой! – Николай Николаевич прижал девочку к себе. – В земле лежать будет легче, зная, что ты не один!
– Николай Николаевич, вы знаете, как мы вас любим, но если я вас правильно понял, помирать вы собрались один. Или нас с собой приглашаете за компанию? – зять нервно размял сигарету.
– У нас не курят! – предупредил фотограф. – Решайте, как вас снимать?
Всколькиром?
– А давайте все вместе?! – улыбнулся старик. – Таня, Петя, присаживайтесь!
Уважьте старика!
Таня скрипнула зубами:
– Папа, дай вам бог здоровья, но куда ж вы нас в могилу с собой тянете? Люди придут на кладбище, увидят на фотографии нас вместе, решат: погибли в авиакатастрофе, начнут звонить, выражать соболезнования. Придется оправдываться, почему до сих пор живые. Вернитесь с того света на этот!
– Желаю вместе на кладбище! – старик побледнел, схватился за сердце. – Или откажу в завещании, все отдам Нинке!
– Тань! Брось связываться. Не видишь – человек из ума выжил! Отдаст все твоей сестре, точно попадем на кладбище! Не отказывай покойнику, грех!
– Хорошо! – Таня с грохотом поставила рядом два стула. – Только из любви к вам! Хотя лучше бы вам с Нинкой сняться, она фотогиничнее.
Таня достала из сумочки зеркальце, с ненавистью уставилась на себя.
– Хоть бы предупредил заранее! Черт знает, на кого похожа! Люди придут на кладбище, увидят, как я выгляжу, что они скажут?! Решат: здесь похоронена эта старая мымра!
– Мымра и есть! – Петя начал затирать пятна на брюках. – Сколько раз говорил – постирай брюки! Посмотри, на кого я похож! В таком виде не то что на кладбище, в туалет войти стыдно!
– Товарищи! – скомандовал фотограф. – Приготовились!
– А что такое «мымра»? – спросила внучка. – Если мама мымра, то папа – мымр?
Петр шлепнул дочку по попе, она заплакала.
– Не смей бить ребенка, старый мымр! – крикнула Таня. – Это ты меня такой сделал. Ничего! Пусть люди увидят, кто довел меня до этого состояния. Снимайте, товарищ, этого преступника!
– Если бы не ты… – начал Петя, но рев дочки перекрыл слова.
– Снимаю! – крикнул фотограф. – Улыбочку! Отлично! Все свободны!
Через три недели Николай Николаевич, действительно, скончался. Его похоронили и, согласно последней воле, на гранитной плите под стеклом вставили фотографию.
На ней Николай Николаевич радостно улыбался, внучка плакала, а родители сидели с перекошенными лицами.
Однажды у могилы остановились двое отбившихся от родителей ребятишек. Один сказал: «Смотри, дедушка веселый, а остальные все грустные. Кто из них умер?» – Не видишь, что ли? Тот кто умер, тот и радуется. А этим еще долго мучиться, вот они и расстроились.

С. Альтов